В старом московском доме, скрытом от шумного Садового кольца современными высотками из стекла и бетона, мы сидим с художницей Еленой Владимировной Каменецкой. Её трёхкомнатная квартира заставлена старинной мебелью, стены сплошь завешены картинами. Они висят на стенах, стоят на полу, лежат стопками на шкафах, - одним словом всюду, где можно разместить, повесить или, просто, поставить холсты. Их много - это говорит о неистовой любви хозяйки к искусству живописи, которому Елена Владимировна Каменецкая посвятила всю свою жизнь. Я, внимательно слушаю её неторопливый рассказ о жизни, в которой она всего лишь скромный персонаж. Герои же – это люди, которые окружали её и, прежде всего, это её отец – учёный Владимир Александрович Каменецкий. Когда она рассказывает о нём, лицо Елены Владимировны молодеет, глаза наполняются слезами печали и радости. Она неторопливо говорит:
- Мой отец был человеком удивительным, разностороннее одарённым, признанным советским учёным. В 1934 году, будучи профессором, он заведовал кафедрой составления и редакции карт в Московском геодезическом институте. Отец также был консультантом в Научно-издательском институте Большого советского атласа мира. Папа уделял много внимания вопросам классификации картографических произведений, генерализации, анализу карт, истории карты. Отец один из первых создателей картоведения, разработчик теоретических основ картографии.
Елена Владимировна повернула голову в сторону стены, где висел фотографический портрет: - Это довоенная фотография моего папы. К сожалению, война подорвала его здоровье, и он ушел из жизни в возрасте шестидесяти шести лет, в 1947 году. Я благодарна ему за то, что он всячески поддерживал и поощрял мою любовь к искусству. Именно его рассказы о художниках, с которыми он был знаком, укрепили моё желание всерьёз заняться живописью. Его портрет, написанный мною, я сейчас покажу.

Елена Владимировна встала, и мы прошли в соседнюю комнату, где на стенах также были развешены картины, среди которых выделялся мужской портрет.
- Я написала своего папу в самый разгар Великой Отечественной войны, когда наступил великий перелом 1943 года.
С портрета на меня смотрел бородатый мужчина с аскетическим лицом, проницательным взглядом учёного, его лицо напоминало лики библейских святых. Мы продолжили нашу беседу за чашкой чая. Елена Владимировна продолжала рассказывать:
- В 1941 году я была эвакуирована в Татарию, город Тетюши. Среди нас было много известных деятелей науки и культуры, чьими именами гордилась наша родина, писатели: семья Маршака, Катаева, Ардова, мать писателя Фадеева. Одним только Литфондом было эвакуировано более 600 писательских детей с матерями. Условия были очень тяжелыми. Город Казань, до войны насчитывающий 300 тысяч населения мгновенно увеличился до шестисот тысяч. Здесь разместились основные институты Академии наук СССР и ее президиум во главе с вице-президентами О. Ю. Шмидтом и Е. А. Чудаковым, Наркомфин СССР, Госбанк, Главное управление воздушного флота, Центральная радиостанция РВ-84 и другие учреждения. Это только в столице Татарии, а в малых городах республики: Тетюши, Чистополь, Апастово, Буинск также было много беженцев из Москвы, Ленинграда и других прифронтовых городов. И всех, как-то, надо было разместить, накормить и обогреть. Я до сих пор не могу забыть вечный голод и бесконечный холод того времени. И только сознание, что вся страна живёт одним желанием сделать всё для фронта, всё для победы согревало нас и давало силы. Мы выжили, и в 1943 году я вернулась в Москву, ещё затемненную, но где уже гремели первые салюты за освобождение советских городов от фашистских оккупантов.
Я внимательно слушал рассказ Елены Владимировны, и мне трудно было представить, сколько выпало переживаний, страданий, болезнь и похороны отца и мамы, голода военных и послевоенных лет на эту хрупкую маленькую женщину с красивым, интеллигентным лицом, на котором светились яркие синие глаза, полные жизни и ума.
- После эвакуации я продолжила учёбу в художественном училище памяти 1905 года, где ещё витал дух Николая Петровича Крымова, великого живописца, который преподавал там до 1939 года. Среди моих однокурсников были вчерашние солдаты, которые после ранения и демобилизации, «под чистую», могли осуществить свою мечту и стать художниками. Некоторые из них ходили ещё на костылях, кто опирался на палочку, у иных рука была ещё на перевязи после ранения, а и просто болтался пустой рукав. Мы смотрели на них как на героев с чувством уважения и восхищения.
Я спросил Елену Владимировну:
- Вы написали немало московских пейзажей, они вам удаются, видимо оттого, что вы коренная москвичка?
- Нет, - ответила она, улыбаясь, - я москвичка, но не коренная. Родилась в 1918 году в селе Петровское, Звенигородского района Московской области. С детских лет живу в Москве. Здесь прошла вся моя жизнь. Окончание училища, учёба в Суриковском институте на графическом факультете, в мастерской Павлинова, а в 1958 году меня приняли в Союз художников СССР. Да, Москву я люблю, и много писала её улицы, уголки с домами старинного зодчества, её переулки, и даже индустриальные пейзажи столицы. «Старая Москва», «Автозавод имени Лихачёва», «Бассейн «Москва», «Вечер в Химках».
Дорог мне и среднерусский пейзаж, я с удовольствием писала Тарусу с её Окой и голубыми далями. «Туманный осенний день», «Деревня в Почёво», «Улочка в Тарусе», «Ока. Осень». Любила много путешествовать по стране. Побывала в Дзинтари, где мною написаны не только природа Латвии, но и интерьеры Дома творчества. Я хочу показать тебе «Красную комнату». Она встала, подошла к стопке картин, стоящих на полу и прислонённых к стене, перебрала её и легко подняла работу в скромной рамке:
- Здесь изображён холл в Доме творчества Дзинтари. Я написала «Красную комнату» потому, что в ней устраивают выставки художники всех союзных республик в проходящих здесь творческих групп: живописцев, плакатистов, художников театра и кино. В этой же красной комнате проходили встречи с известными латышскими художниками керамистами. В красном холле проводились лекции искусствоведов с показом диапозитивов. Одним словом, художники знакомились, общались, показывали свои этюды. «Красная комната» – это визитная карточка Дома творчества Дзинтари. Такие мероприятия молодёжь называет тусовками.
- Да, Елена Владимировна, тусовками - улыбнулся я.
Художница продолжала показывать и комментировать свои работы.
- Ни раз мне довелось побывать и в Узбекистане с группой московских художников. Мы останавливались в красивых местах для того, чтобы написать этюды, сделать рисунки и акварели. Это узбекская серия: «Материнство», «Отдых в чайхане», эскиз к картине «Отдых колхозников», «Узбекский дворик», «Алат. Чайхана на улице», «Дворик с хаузом», эти работы пронизаны солнечным светом и любовью к людям, живущим там.
Я много писала и в Крыму: «Закат», «Ночной Гурзуф», «Никитский Ботанический сад», «Предгорье. Ялта», «У Карадага», «Знойный день. Коктебель», «Кореиз».
Была я и на Енисее, ходила на пароходе, писала, рисовала. «Портрет. Старый сибиряк с Енисея», «Улица в Подкаменной Тунгузке», «Матросы чистят картошку».
Я с удовольствием смотрел на показанные работы Елены Владимировны Каменецкой, в которых ощущал пульс жизни, серьёзно переданный художницей, где живо показаны глубокие чувства и нравственная чистота, правда и счастье. Это, скорее, диалог натуры и художника.
Хочется вспомнить слова искусствоведа Ивана Купцова из его статьи, к персональной выставки Елены Каменецкой в 1981 году, которую она посвятила памяти своего горячо любимого отца Владимира Александровича Каменецкого.
«Надо заметить, что пластика большинства произведений Каменецкой построена на сочетании плавности линий и решительности в самой исполнительской манере, в которых мягкая женственность сочетается с духовной силой. Особенно ярко это проявляется в современных городских пейзажах Москвы, где автору прекрасно удаётся передать ритм индустриального, многомиллионного центра Москвы.
Работая, преимущественно, над сельскими пейзажами, художница умеет в то же время чувствовать и передавать цветовую красоту городских кварталов и инженерных сооружений. Каменецкая поэтично передаёт эстетические особенности и деревенской и городской натуры. Она хорошо чувствует и пластику старинного зодчества, его связи с природой.
В произведениях художницы в полной мере раскрывается дарование мастера, колориста, композитора и артистичного исполнителя, воодушевляемого самой лучшей натурой – природой. Свои глубокие чувства и задушевные раздумья, рождённые встречей с ней, Елена Владимировна Каменецкая щедро делит со зрителем».
Старейшая московская художница за свою долгую творческую жизнь создала сотни достойных произведений живописи и графики. Картины художницы находятся в музее Истории и реконструкции Москвы, музее города Брянска, художественной галерее Лондона, в народном музее ветеранов и тружеников тыла в Москве, в частных коллекциях Италии, Франции, Японии, Германии, США и Гвинеи. Елена Владимировна Каменецкая и поныне активный участник художественных выставок, показывает на них всё новые и новые работы. Уходя из гостеприимного дома Елены Владимировны, я пожелал художнице, разменявшей девятый десяток лет, оставаться такой же энергичной, работоспособной и радовать нас, любителей искусства, новыми произведениями. Поцеловав на прощание руку, сказал ей словами Николая Васильевича Гоголя «Едва есть ли высшее из наслаждений, как наслаждение творить».

Георгий Затикян
Академик Международной академии творчества
Отделение «Восточное искусство»
Член ТСХ России